Антиукраїнська трійця спочатку винесла всесвітньо-відомому українському вченому вирок, а cьогодні виконала його
«От жидва, таки настояла на своєму. Їм на всіх плювати!» - так з пересердя моя мати відреагувала на демонтаж у Харкові пам’ятної дошки видатному славісту, професору Гарвардського і Колумбійського університетів Юрію Шевельову.
Не хочу нічого мати проти євреїв, але в даному випадку етнічна забарвленість скоєного проти українства брутального і демонстративно-показового, цинічного злочину, як то-кажуть, на лице. Що ж, ніщо не буде забуто, ніхто не буде забутий.
Юрий Владимирович Шевелёв является германским колонистом, фольксдойче, который во времена оккупации города Харькова имел привилегии материального и морального характера, оккупацию рассматривал как освобождение, территорию Украины как часть великой германии.
В цепочке учитель - ученик - ученик - он был учеником Булаховского Леонида Арсеньевича и учителем для Александра Гончара, с одной лишь разницей, он был фольксдойчем - германским колонистом в Украине.
В настоящее время Германское правительство не открывает архивы для широкой публики и не обнародует списки фольксдойчей. Узнать о том, существуют списки фойлксдойчей можно у сотрудников организации «Союз Изгнанных» (Der Bund der Vertriebenen, сокр. BdV), которая является некоммерческой общественной организацией в Германии, предоставляющей правовую защиту райхдойче и фольксдойче, которые были принудительно вывезены, спасались бегством и были изгнаны с исторической родины германцев в т.ч. из Украины или находятся и проживают в настоящее время в Украине, а так же их родственникам.
Почему Юрий Владимирович Шевелёв является фольксдойчем и кто такие фольксдойчи можно посмотреть здесь, http://politiko.ua/blogpost93686
В своих воспоминаниях из Нью-Йорк в 2001 году Шевелев подробно описывает первые месяцы войны, которые провёл в Харькове, продолжая преподавательскую и научную работу и ожидая скорого развала фронта и победы нацистской Германии. Он был уверен, что Советский Союз быстро распадётся и Германия одержит такую же молниеносную победу, как до этого в Польше, Франции, Югославии и Греции. Поэтому Шевелёв считал все предпринимаемые советским руководством меры бессмысленными и уклонился от направления на работы по сооружению противотанковых укреплений. Как доцент вуза, Шевелёв был освобождён от призыва на фронт.
В начале октября 1941 года он выехал в эвакуацию «на восток». Теперь военнообязанный Шевелёв должен был встать на воинский учёт по месту прибытия в пункте эвакуации, но, как писал сам Шевелёв, это было ещё одной причиной не очень стараться доехать до места назначения, он не поехал на восток, а поехал в южном направлении от Харькова в сторону города Изюм и доехав до Красного Лимана, двигался в сторону Южного Фронта, на котором войска Красной Армии несли сокрушительные потери и в отступлении выходили из окружений, возможно, Юрий Шевелев надеялся в раыоне Южного Фронта попасть под оккупацию, об этом он не упоминает в своих воспоминаниях, но не сообщает почему от Красного Лимана ему пришлось вернутся в Харьков, вернувшись в Харьков, Шевелёв, по собственным воспоминаниям, скрывался в хирургическом госпитале, куда попал при содействии знакомого врача-окулиста.
В оккупации Шевелев был зарегистрирован с фольксдойч паспортом как германец колонист, и приступил к работе в средствах массовой информации, различных газетах, журналах, изданиях, библиотеках и прочие.
В настоящее время, сказали бы, что он занимался спамом и троллингом. Тем не менее, он осуществлял тематические давления, формировал агитационные материалы, составлял пропаганду и активно сотрудничал с оккупационными властями. В воспоминаниях он вспоминает случай, когда ему пришлось отказаться от написания статей с критикой советского режима, так как от него требовали писать не «большевистский режим», а «жидо-большевистский», чего Шевелёв не хотел делать.
В общем Шевелев вспоминает, что при оккупации ему не приходилось делать что либо такое, что моглобы идти в разрез с его совестью или каким либо нежеланием или непониманием того зачем и почему оккупационное правительство требовало агитаций, пропаганды, которая с воспоминаний Шевелева, соответствовала его убеждениям.